Землетрясение в городе

 

Солнечный зайчик желтел на стене, веселым пятном нарушая однообразие рисунка ее обоев. Тонкий золотистый лучик в крапинках парящих пылинок пересекал комнату. Его отбрасывал край пустой стеклянной банки, стоящей на подоконнике. В комнате было тихо. Мерно тикали часы на стене. В кресле у окна дремал пожилой человек, склонив набок голову в венчике седых волос. Его очки сползли на самый кончик носа и чудом держались там, цепляясь одной дужкой за ухо. На коленях у него лежала развернутая недочитанная газета, касаясь одним краем пола.

Внезапно солнечный зайчик на стене ожил. Его вытянутое пятнышко задрожало, потом заходило по стене вдоль некоей линии, все увеличивая разбег, словно зайчик торопливо наматывал солнечные волокна на клубок. Тихонько зазвенела посуда в серванте. Газета поползла с коленей спящего человека и, развернувшись, упала на пол рядом с креслом. На ее развороте чернел крупный заголовок: "Землетрясений больше не будет". Стеклянная банка стала тихонько, мелкими рывками продвигаться к краю подоконника и, слегка задержавшись на его краю, упала и со звоном разбилась.

Спящий человек вздрогнул, выпрямился и, поймав полетевшие очки, недоуменно уставился на разбитую банку. Дрожь и вибрация усилились, к ним добавился чуть слышный низкий гул.

"Так, - подумал человек, - опять".

"Больше не будет,… как же, как же, - ворчал он, подбирая осколки банки, - так оно вас и послушалось, пустобрехи газетные! Ученых приплели, мол, не с чего быть землетрясению, не сейсмичный, мол, район. А оно ни с того, ни с сего возьми да и начнись опять!"

Город трясло. Дрожали хрустальные люстры в отелях, падала посуда в домах, осыпалась штукатурка и, что серьезней всего, душу наполнял страх.

Все началось с месяц назад. В тот день впервые над городом пронесся странный гул, и задрожали оконные стекла. Тогда никто ничего толком не понял. Ничего подобного здесь раньше никогда не было. Даже старожилы не могли припомнить, чтобы земля когда-нибудь так дрожала под их ногами, ни отцы их, ни деды не рассказывали им о похожих событиях. Граждане не испугались. Они просто удивились, подобрали упавшие вещи, посудачили о происшедшем денек-другой и забыли о нем. Когда же через неделю все повторилось, в души их стал закрадываться страх. С каждым новым землетрясением страх нарастал. Люди выскакивали из домов на улицы, ожидая более мощных толчков и сильных разрушений. Поезда метро останавливались, самолеты в аэропортах не взлетали. Город замирал в ожидании катастрофы.

Жители потянулись из города. Многие предпочитали переждать беспокойное время подальше. Поезда, отходящие с вокзалов, были переполнены, по дорогам тянулись вереницы машин.

Город был растерян, озабочен, насторожен. Он ждал неприятностей каждый час, каждую минуту, он не мог, как прежде беззаботно наслаждаться жизнью, вкушать маленькие радости и удовольствия. Они не доставляли ему полного ожидаемого наслаждения, и это было невыносимо. Он, этот город, был создан людьми для собственного удобства и комфорта, для выполнения любых, самых малых, самых никчемных своих прихотей. Желания, даже тайные, даже порочные, порождали спрос и получали массу предложений для своего удовлетворения, и эти кричащие предложения в свою очередь порождали желания. Город опутал души своих жителей паутиной маленьких радостей и шаблонных наслаждений, крепко держа их в этой паутине и высасывая из них соки. И вдруг эта паутина задрожала. Город был возмущен. Два основных, подавляющих чувства охватили город – страх и возмущение оттого, что страх не давал в полной мере наслаждаться жизнью.

Пожалуй, лишь бродяги на помойках оставались равнодушными да самодеятельные певцы на улицах украсили свой сумбурный репертуар злорадными куплетами. Расцвела журналистская братия. В материалах недостатка не было, прогнозов было хоть отбавляй, тиражи расходились мгновенно.

Город трясло. Без повода, без причины. Один вопрос волновал всех живущих в нем – как долго это будет продолжаться?

 

                                            Чудесный сад

 

Маленькое белое облачко, похожее на улетевший клочок пены, медленно плыло по золотистому шелку неба. Прямо под ним, словно его отражение, цвел пышный куст жасмина, белой пеной выплескиваясь из зелени сада. Рядом блестело зеркальце маленького пруда в ресницах осоки. Участвуя в параде отражений, оно ухитрилось вместить в свои границы и жасминовый куст, и встрепанное облачко.

По берегу пруда бежала тропинка, теряясь около спрятанной в зелени сада беседки. Вдоль тропинки цвели пышные кусты роз, чередуясь с клумбами, усаженными  разнообразными цветами, подобранными по цвету и оттенку. Беседка была увита диким виноградом и казалась такой тихой, уединенной и уютной, что появлялось желание спрятаться в ней от суеты, от забот и бед мирских. Хотелось раствориться в ее покое и под пенье птиц и шелест листвы уловить, понять, наконец,  что-то важное, что-то главное о своей жизни, которое в ежедневной сутолоке ускользает от тебя, и потому ты живешь не так, делаешь не то, теряя один за другим драгоценные дни подаренной тебе жизни.

Птицы были повсюду. Они сидели на ветках, парили в небе, прыгали по тропинке в поисках мух и жуков. Кое-где виднелись их растрепанные гнезда из веток и пучков травы. Это были необычные птицы. Их перья переливались всеми возможными цветами, хвосты развевались веерами в полете, собираясь в длинный пучок, когда птица садилась.

Вот еще одна летающая радуга уселась на тонкую ветку на самой вершине раскидистой шелковицы. Ее крылья горели оранжевым цветом, хвост играл фиолетовыми переливами, на голове задорно торчал алый хохолок. Птица перевела дух, расправила крылья и, приготовившись петь, замерла.

Дронго оторвал кисть от оранжевой птицы, отошел, придирчиво разглядывая певунью, кивнул головой, словно одобрил ее появление. Затем отошел еще, остановился, задумчиво глядя на картину.

Все было прекрасно. Все было на месте. Розы благоухали, птицы пели, беседка в глубине сада берегла прохладу, тропинка хранила следы давно ушедших людей, приглашая пройти по тем следам. Все притягивало, звало, старалось угодить взыскательному взору автора. А сам он стоял, глядя на свое произведение, и в душе его росла неудовлетворенность. Все было на месте, и чего-то не хватало. Чего? Если бы он только знал! Если б мог понять! Тогда его миссия была бы выполнена, и он хоть на время отдохнул бы от бесконечных поисков затаенного смысла во всем, от той неопределенности и недосказанности, которой наполнено было каждое мгновение его жизни. Отдохнул бы от зыбкости мгновения, когда ты только  начинаешь наугад, вслепую нащупывать его значение, как мгновение сменяется другим, потом третьим, и тебе остается лишь тупо и послушно следовать за их чередой. Дронго не повезло. Он родился Художником. Он был одарен, даже талантлив, но он был только художником, и у него не было выбора. Ему приходилось идти своей дорогой, пожалуй, самой крутой и извилистой из всех, что ведут к недостижимой цели. Искать философский камень с помощью кисти, красок и холста. Безнадежное занятие? Ему так не казалось. Ему верилось, что разгадка близка, что еще чуть-чуть, и он постигнет бесконечность мгновения, он расскажет о ней людям. Еще чуть-чуть…

Дронго вытер кисточку и бросил ее на палитру. Он устало опустился на стул. Взгляд его остановился на камине. Он встал, медленно, словно нехотя, подошел к камину, взял с него начатую бутылку вина, повертел в руках нерешительно, потом быстро открыл пробку и наполнил стоящий рядом бокал.

С бокалом в руке Дронго подошел к окну. За окном зажигал огни вечерний город. С высоты крохотной мастерской, затерянной в поднебесье мира верхних этажей, чердаков и крыш, был виден большой кусок города в зарницах реклам, в трассирующих огнях проспектов, в сиянии богатых витрин. Город чужой и враждебный, его город, в котором он жил, вернее, пытался выжить.

Дронго не принимал город. Город не понимал Дронго, не понимал его картин, не ценил его труда и таланта. Город не интересовали неизвестные художники со всеми их исканиями и противоречиями. Городу нужны были деньги, кумиры и удовольствия. Дронго не нужны были деньги. Ему нужны были краски, холст, мастерская и немного еды. И, конечно, чтобы город оставил его в покое. И тогда он был бы счастлив. Почти счастлив. Если бы не эта картина…

Он сел за стол, поставил бокал перед собой. Из мастерской его скоро выселят за неуплату. Краски кончаются. Денег нет. Ему предлагали раскрутить его имя, сделать ему рекламу. Но пойти на раскрутку значит убить в себе художника в угоду ремесленнику, иначе говоря, убить самого себя.

Дронго подвигал бокал по полировке стола, потом вдруг весело рассмеялся, вскочил и выплеснул вино в открытую форточку. Схватив с вешалки куртку, он выбежал на улицу.

Он шел по проспекту, наслаждаясь сырой прохладой осеннего воздуха. Он шел, почти не глядя вокруг. Охранник, куривший у дверей магазина, две проститутки, попытавшиеся привлечь его внимание выкриками и зазывными позами, группа бритоголовых парней в кожаных куртках, грубо толкнувших и обругавших его, полицейский с наручниками на поясе и витрины, витрины – все это проносилось мимо его сознания пестрой мешаниной, не интересуя и не задевая его. Он словно не шел по городу, а плыл над ним по прохладному вечернему воздуху.

Засияли огни большого отеля. К его подъезду то и дело подъезжали автомобили. Лощеные лакеи услужливо распахивали дверцы. Поблескивала огоньками автоматическая дверь, впуская и выпуская постояльцев.

Дронго миновал парадный подъезд отеля, так и не впустив его в свое сознание, и вдруг услышал позади себя грубый окрик и сердитый голос швейцара:

- Убирайся отсюда, дрянь, тебе здесь не место! Уходи сейчас же, а то я позову сержанта.

Удивившись, чем он мог разгневать служащего, Дронго оглянулся. Брань относилась не к нему. Рядом с подъездом у стены сидел, скорчившись, худенький паренек. Видно было, что ему нехорошо, что ему противен весь окружающий его мир, что он хочет спрятаться от него, сжавшись в комок и закрыв руками голову. Он был одет в джинсы и выцветшую, когда-то ярко-желтую куртку.

- Ты слышишь меня, дрянь? Я тебе говорю, уходи отсюда! – опять крикнул швейцар.

Паренек не шелохнулся.

- Я иду за сержантом, - сказал швейцар и ушел.

Дронго почувствовал что-то вроде сострадания к этому одинокому существу. Его отрешенность от мира была в чем-то сродни его собственной отрешенности, даже больше, она была словно пародией, гротеском на его мысли и чувства, их уродливым воплощением.

Дронго подошел к пареньку, наклонился над ним.

- Тебе плохо? – тихо спросил он.

Тот ничего не ответил, только сильнее скорчился, закрыл голову и пару раз дернулся из стороны в сторону, что, скорее всего, означало просьбу оставить его в покое.

- Я могу тебе помочь? – спросил Дронго и коснулся руки сидящего.

Руки того разомкнулись, голова поднялась, и на Дронго глянули удивленные глаза. Сами по себе большие, на худом и бледном лице они казались огромными, странными, проблеск мысли в них терялся за пеленой мути. Дронго вдруг увидел, что перед ним не паренек, а девушка. Она была бледна. Ее трясло. Оценивающе окинув взглядом молодого человека, стоящего перед ней, она спросила грубовато и хрипло:

- А на что ты способен, мачо? Ты можешь одолжить мне денег? Или подаришь пакетик дури?

- Тебе надо согреться и поесть.

- Ты поведешь меня в ресторан?

- Я не хожу в рестораны. Могу предложить тебе только чай и хлеб. Хороший крепкий чай.

- А где ты живешь?

- Вон в том доме, на чердаке. У меня там мастерская, - Дронго показал на крышу старого облупленного дома вдали.

Девушка поджала губу.

- А деньги у тебя есть? – спросила она.

Дронго отрицательно покачал головой.

- Есть немного, но мне необходимо заплатить за квартиру. Пойми, мне от тебя ничего не надо. Я только хотел обогреть тебя и накормить.

Девушка криво усмехнулась.

- Полно лепить то. Ну да ладно, пойдем, - сказала она, увидев сквозь стеклянные двери полицейского и швейцара, - не подыхать же здесь, как собаке, - и повиснув на руке Дронго, поплелась за ним.

 

                                                Маленькая Трешь

 

- Как тебя зовут? – спросил Дронго девушку, подавая ей вновь наполненный вином бокал.

- Все зовут меня маленькая Трешь, - сказала девушка, выпив вино залпом.

- Мне не нравится это имя, - Дронго поморщился. - А другое, настоящее у тебя есть?

- Настоящее было у одной маленькой девочки с косичками. У нее еще был дом, родители, игрушки, но потом родители разошлись, мать умерла, отец спился, и той девочки не стало. А вместе с ней умерло и ее имя.

Маленькая Трешь раскраснелась, от вина ее зеленоватые глаза заблестели. Дронго с интересом разглядывал гостью. Аккуратная худенькая фигурка, стрижка под тифозного бэби, тонкий нос, папироса в пухлых губках, - она была бы красивой, если бы не худоба и бледность, и эта въевшаяся в ее натуру вульгарность.

- Мне не нравится это имя, Трешь. Лучше уж тогда Трайфл. Ты не против, если я буду называть тебя Пустячок?

- Зови, как хочешь, мне все равно. А как мне называть тебя?

- Дронго.

- Тоже имечко!

- Так называют меня знакомые художники. Меня устраивает это имя. Впрочем, мне тоже все равно, как меня зовут.

Пустячок стала стаскивать с себя свитер.

- Что ты делаешь? – удивился Дронго.

Пустячок остановилась.

- Как, разве ты не за этим привел меня сюда?

- Нет, я просто хотел обогреть и накормить тебя.

- Жалостливый теленочек! – Пустячок впервые с интересом взглянула на Дронго. – А ты ничего, симпатичный. Чем ты занимаешься?

- Я художник. Я свободный художник.

- Свободный художник без копейки в кармане! – передразнила его девушка.

Она стала обходить комнату, разглядывая статуэтки на камине, рисунки на стенах, коллекцию фотографий экзотических птиц. Она подошла к холсту, закрытому накидкой.

- Можно посмотреть, что ты рисуешь?

Дронго снял накидку.

Она долго и внимательно разглядывала картину, и в ее глазах впервые появился живой блеск.

- Мне нравится, как ты рисуешь, - сказала она. - Я бы хотела очутиться сейчас там, в твоем саду. Посмотри, вот здесь как раз место для меня, - оживившись, она показывала пальцем на тропинку около пруда.

"Бог мой, - подумал Дронго, - а ведь она права!"

Оживление девушки прошло. Она села, ее опять затрясло.

- Так значит, ты не дашь мне денег? – сдерживая озноб, сказала она.

- У меня нет денег, Пустячок, - ответил Дронго.

- Ну, хоть папиросой меня угости.

- У меня нет даже папирос. Я не курю.

- Делай, что хочешь, но с тебя папироса, - игриво сказала она.

- Тогда жди. Я сбегаю в лавку напротив.

- Беги.

Дронго выбежал на улицу, перебирая в кармане мелочь. Когда он вернулся с пачкой папирос, девушка исчезла. Исчезли и деньги, которые он, не пряча далеко, держал в ящике стола.

"Маленькая Трешь! – усмехнувшись, подумал Дронго. - Но чем же я заплачу за квартиру?!"

Он поднял глаза на картину. Вот оно, связующее звено! Не хватает пустяка. Пустячка! Завтра наступит только завтра, а сегодня – за работу!

Дронго схватил кисть, развел краски. Перед его глазами стояла девушка – хрупкое создание в легком белом платье с развевающимися на ветру каштановыми волосами и огромными, в пол-лица, зеленоватыми глазами. Она держала в руках нежную кремовую розу, а на плече у нее расположилась длиннохвостая оранжево-лиловая птица.

К утру картина была закончена. Она предстала перед рассветными лучами во всей своей обретенной гармонии, а сам художник спал сном младенца в одежде на нерасправленной кровати, и на лице его запечатлелась спокойная счастливая улыбка.

 

*     *     *

В городе хозяйничала поздняя осень. Теплые сырые дни сменились днями холодными, промозглыми, на спинках скамеек по утрам поблескивал иней, а капли дождя стремительно обгоняли в полете плавно спускавшиеся хлопья белых слипшихся снежинок.

С тех пор, как Пустячок сбежала с деньгами и была закончена картина с девушкой в цветущем саду, Дронго больше не писал. Ему было некогда. Он решал свои финансовые проблемы. Ему дали только неделю. Неделю последней отсрочки платежа, и она, эта неделя, была на исходе. Скоро придут исполнители и вышвырнут его картины, рисунки и статуэтки на грязный тротуар. Дронго пытался продать что-то из своих работ, пытался найти заказы и получить аванс. Все напрасно. Когда подступало отчаяние, он подходил к картине, на которой в безмятежном покое цвело лето, и где прекрасная девушка с развевающимися каштановыми волосами шла по тропинке к увитой виноградом беседке. Он иногда даже разговаривал с ней, точно помешанный. Каждое утро он говорил ей: "Здравствуй, Пустячок", а вечером желал ей спокойной ночи.

Наконец, уяснив, что ничего продать не удастся, Дронго отправился к своему двоюродному брату Жаку. Он решил взять у него денег взаймы и расплатиться за жилье. Дронго никогда не брал ни у кого денег, он терпеть не мог быть кому-то обязанным, словно ощущение обязанности стесняло его свободу. Выбора не было. Если и занимать денег, то только у Жака.

 

Жак

 

Жак был физиком, ученым, помешанным на своей работе, и потому он не любил, когда его отвлекают и нагружают житейскими проблемами. Когда он высунул лохматую голову в дверь, его худощавое остроносое лицо выражало явное недовольство и раздражение. Но когда он увидел Дронго, его кислая мина сменилась радостной улыбкой, глаза засверкали. Жак любил Дронго, как не любил никого из своих родственников.

- Дронго! – воскликнул он. – Наконец-то ты заглянул ко мне. Я уж решил, что ты забыл о моем существовании.

Они вошли в заставленную приборами лабораторию.

- Ну, как жизнь? Как дела? – спросил Жак. – Что-то пишешь?

- Пишу помаленьку, - ответил Дронго, - все, что в голову придет. Вот, прижало. Денег нет.

- Понятно, - Жак посмотрел на брата внимательным взглядом. – Не покупают?

- Да я особенно и не предлагаю. Надо выставки устраивать, платить за рекламу, за пиар. Не хочу. Были кое-какие деньги, но неожиданно разом ушли. Выручи. За мастерскую заплачу, в конце месяца верну. Не люблю я ходить должником, но положение безвыходное.

- Ты, наверное, удивишься, но это я твой должник. Помнишь наш разговор о том, как мы представляем себе мир вокруг нас? Я сказал тогда, что мир бесконечен по всем трем измерениям, а ты добавил, что он бесконечно простирается не только вправо и влево, но и внутрь себя.

- Я говорил о том, как художник видит мир.  Я начал рассуждать так, как начал бы писать картину. Нуль – это точка. Чтобы перейти от нее к первому измерению, надо растянуть ее в две противоположные стороны. Нет, лучше сказать, не растянуть, а скопировать ее множество раз. Образуется линия. Также растянем и линию в двух перпендикулярных к ней и противоположных друг другу направлениях. Получим плоскость. Растянем эту плоскость, получим пространство. Что дальше? Все направления использованы, больше не осталось. Куда дальше растягиваться? Куда-куда, ясно куда – в двух перпендикулярных и противоположных направлениях. Но, перпендикулярных чему? Пространству? И куда? Ерунда какая-то. А почему собственно ерунда? Если есть лазейка, почему бы пространству ни расшириться вглубь себя? Я представляю мир не только необъятным в трех измерениях, но и уходящим вглубь себя, в бесконечность, простирающуюся внутрь каждого предмета, будь то дерево, цветок или человек.

- Ты взглядом художника видишь мир объемнее любого другого человека, - сказал Жак. -  Ты подал мне идею, задал направление поиска. Не спешишь? Тогда выслушай. Появляется четвертое измерение, направленное вглубь пространства, потом пятое, шестое и так далее, до упора. Структура пространства усложняется, оно дробится ради распределения растущего напряжения. Энергия пространства перетекает вглубь пространственной структуры, создавая маленькие вихри, формируя новые измерения, дробясь. Образуются крохотные пространственные единицы, капли необъятного океана пространства. Вещество, такое привычное и банальное, стул, авторучка, рука, которая держит авторучку, все это находится в пространстве, взаимодействует с ним, более того, является частью пространства, преобразуя его структурные элементы, добавляя ему дополнительные измерения. Вещество – это энергетически перенасыщенное пространство. Чтобы произошло преобразование элемента пространства в элемент вещества, необходимо какое-то малое, но конечное время и приток энергии.

- Ну, правильно, - пожал плечами Дронго, - что здесь нового? Термоядерные реакции идут внутри звезд под воздействием гигантских температур и давлений. Наше Солнце исправно и неустанно преобразует водород в гелий. Все об этом знают.

- В том то и весь фокус! Термоядерные реакции – это другое, совсем другое. Под воздействием сверхвысоких температур ядра атомов развивают огромные скорости и, преодолевая силы взаимного отталкивания, объединяются в ядра нового вещества. А что если насытить пространственную ячейку точечно, подведя к ней энергию иголочным уколом? Мы бы смогли тогда в пространственной пустоте синтезировать любой вид материи, любое вещество.

- Это невозможно.

- Это возможно, и я это сделал! – глаза Жака пылали победным огнем. – Кажется невероятным? Как многие представляют себе материальный предмет? Как какую-то оболочку, плотно набитую атомными шариками. На самом деле атом – это пустота, как надутый воздухом шарик, только без воздуха. В его центре находится крохотный прокол, маленький тоннель, сквозь который в атом втекает энергия пространства. Если научиться регулировать эту энергию, можно превращать один атом в другой, одно вещество в другое.

- Алхимия какая-то, - усмехнулся Дронго.

Жак положил перед Дронго металлическую пластину, покрытую серым веществом.

- Что это, по-твоему? – спросил он.

Дронго пожал плечами.

- Металл, окрашенный матовой краской.

- Это не краска. Это полученное мной мелкозернистое вещество, кристаллы которого расположены на субатомных расстояниях. Грани кристаллов представляют собой крохотные идеальные зеркала. Но зеркала эти отражают не фотоны света, а энергетические импульсы, испускаемые атомом. Кристаллы рассеивают эту энергию, частично отражая ее на сырье, облучаемое микроволновыми импульсами. По сигналу с кристаллической пластины энергетические связи сырья моделируются. Это начало, пуск. Далее процесс идет автономно. Под воздействием микроволновой энергии каналы сырья сливаются с проекциями оригинала, превращая сырье в его полную идентичную копию.

Дронго недоверчиво поджал губы.

- Почему вдруг атомы сырья начинают подстраиваться под излучение? - сказал он. – Как у тебя все просто получается – пришел, увидел, сообразил, сделал. Хотите трансформацию? Вот вам трансформация. Хотите синтезатор материи? Получите. Ты, Жак, конечно, гений, но….

Жак внимательно посмотрел на Дронго, почесал свою шевелюру, вздохнул.

- Ладно, сознаюсь, - сказал он. - Ты как всегда смотришь в корень. Я не представляю, почему вдруг пошел этот процесс. Я работал над созданием нового вещества, смешивая компоненты и подбирая реактивы. В результате получил состав из нанокристаллов. Нанес состав на металлическую пластину и поместил в микроволновое поле. При регулировании частот вдруг начались явления резонанса, и проявился побочный эффект. Небольшой кусок подставки отразился и скопировался. Это был шок, поверь мне. Я проводил один опыт за другим, подбирал частоты, менял пластины, полируя поверхности и нанося тончайшие слои состава. И я добился успеха. Взгляни. Это мой первый опытный аппарат.

Жак подошел к старой обшарпанной микроволновке, стоявшей на столике в углу комнаты, положил на нее руку.

- Вот она, первая модель синтезатора, - сказал он, - примитивная, несовершенная, но действующая. И вот что я решил. Я тебе ее подарю. Это ты натолкнул меня на идею пространственных структур. Благодаря тебе я занялся поисками путей воздействия на пространство и созданием нанокристаллического состава.

- Что я буду с ней делать? – пожал плечами Дронго.

- Использовать. Решать свои проблемы. Не пугайся, у тебя получится. Потренируешься немного и научишься.

- А как же ты?

- Я заканчиваю работу над созданием новой модели синтезатора, более мощной, совершенной, лишенной недостатков опытного образца. Это будет прорыв в науке и технике, в любой области человеческой деятельности. Нам многое непонятно во взаимодействии пространственных структур и подпространственных полей. Честно говоря, все непонятно. Но этот непонятный эффект работает. Разве человечество не так получает знания? Сначала использует для своих целей какой-нибудь случайно обнаруженный эффект или явление, а потом пытается объяснить, что происходит и почему. Таков наш удел – бродить впотьмах, спотыкаясь об открытия и находки. Создам новый синтезатор, появятся новые вопросы, новые проблемы. Проявятся неизвестные эффекты, требующие объяснения. Буду работать. А ты заходи чаще, брат, не забывай меня…(продолжение скачать с сервера см. начало стр.)